Галерея неудачников. и другие рассказы и повести - Ольга Хомич-Журавлёва

Окружающие её пассажиры, будучи людьми весьма состоятельными, а некоторые ещё и очень влиятельными, сохраняли хладнокровное спокойствие. Лишь некоторые менторским тоном потребовали у бортпроводницы немедленного объяснения – что происходит. У, ещё недавно чопорной девицы, дрожали губы и колени… Но через минуту перед ними вырос летчик из командного состава, вытянувшись по стойке смирно, на сколько позволяла тряска, испуганно докладывал, что самолёт попал в зону турбулентности и производит экстренную посадку в аэропорту какого-то уральского городка. При этом офицера немилосердно швыряло из стороны в сторону перед окаменевшими олигархами….

Она очнулась в лесу. Над ней простиралось бездонное чёрное небо с пронзительно сияющими звездами. Отчего-то нестерпимо пахло жареным мясом и горелым пластиком.

Она с трудом, превозмогая адскую боль, повернула голову и последнее, что предстало перед её угасающим взором – это тлеющие фрагменты полностью разрушенного самолёта и тех, кто ещё недавно были людьми, а так же своё обгорелое тело, на котором красовались рваные, заляпанные грязью и кровью трусики…

Расист

Иронический рассказ

Жан Пьер Лекруа всегда гордился своим презрением к чернокожим, как он говорил – «нигерам» и сам себя называл убежденным, закоренелым расистом.

Жан Пьер родился во Франции. Закончив экономический факультет Парижского университета, его, как молодого и перспективного специалиста отправили в республику Чад, чему он был несказанно рад.

В африканской стране он служил бухгалтером при посольстве Франции. И надо сказать – был весьма доволен своей жизнью. Всего три, четыре часа бумажной рутины. Зато потом – весь день в его распоряжении – теннисный корт, бассейн с прохладной водой, тренажерный зал ждали его появления. И при всём этом Жан Пьер был – светлокожим, а значит почти небожителем – гражданином цивилизованной страны. Ощущение некоей избранности придавало ему небывалый жизненный подъём, а в движениях присутствовала некая царственная грация.

Можно было провести целую жизнь в Раю, огороженном от «нигеров» колючей проволокой. Но была одна проблема. Скажем так – существенная проблема для здорового мужчины вполне традиционной половой ориентации. В посольском городке было очень мало женщин. Да и те, что были – или замужем или стары. И ему очень редко перепадал секс с белой женщиной.

Иногда, Жан Пьер вместе с несколькими сослуживцами и небольшой охраной выходили в город Нджамена в поисках подходящей девушки. И такие всегда находились. Некоторые родители специально не портили лица своих дочерей, чтобы можно было продать их на ночь привередливым, но щедрым белокожим иностранцам.

Как бы не презирал Жан Пьер чернокожих аборигенов, но природа брала своё. Купив у родителей девушку за небольшую плату, он приводил её в свою комнату. Самым ужасным во всей ситуации было то, что, даже отмыв чернокожую красавицу в душе со всевозможными гелями, как только она начинала возбуждаться и потеть, сквозь ароматы парфюма неизменно источались миазмы стойкого, неподражаемого, тошнотворного африканского запаха. Отчего Жан Пьер вместо того, чтобы с облегчением кончить в стонущую от вожделения девицу, всякий раз вскакивал и, зажав рот, чтобы не вырвать, бежал в ванную. Отдышавшись, он выталкивал ничего не понимающую девицу на улицу. И уже сам заканчивал процесс семяизвержения, ненавидя себя, ненавидя «вонючих нигеров». И в эти минуты он ощущал себя расистом до мозга костей. А как можно не быть расистом, если за последние десять лет у него не было почти ни одного нормального полового акта.

Неизвестно, сколько бы продолжалась подобная жизнь француза в Африке, если бы в республике Чад не случилась революция.

Повстанцы, захватив, как полагается в таких случаях, все стратегически важные объекты, приказали оккупантам, то есть французам, убираться вон из страны. Чему, собственно говоря, на данный момент, Жан Пьер был несказанно рад.

Но, приехав в Париж, он уже не узнавал свою родину, которую столь же густо наводнили «черномазые» всех сортов. Последней каплей стал чиновник, у которого Жан Пьер получал вид на жительство. Он был цвета горького шоколада.

– Я на вас в суд подам, если ещё будете на меня так смотреть, – грозно пообещал чиновник. – Знаю я вас, расистов.

«Бежать! Бежать отсюда подальше! Туда, где живут только белокожие люди!» – решил Жан Пьер.

Не медля, он купил карту мира. Так, куда податься? Норвегия, Финляндия, Нидерланды, Швейцария… Уж там наверняка одни белые. Но Жан Пьер так привык к теплу, что жить в северных странах ему не улыбалось. Так, где ещё нет засилья чёрных? Вся гостеприимная Европа заполнена черными беженцами. Об Американском континенте и говорить нечего. Есть! Нашел! На карте красовалось огромное государство, которое всё мировое сообщество боялось, ненавидело и старательно игнорировало.

В свободное время Жан Пьер очень любил смотреть каналы новостей. Из них француз знал, что в России живут только белокожие люди. Мало того – россияне закоренелые расисты. Многие цветные народы просят убежища в других странах, покидая жестокую Россию – взять хотя бы недавний исход турок месхетинцев.

А наводят порядки в России группировки скинхедов. В душе Жан Пьер очень уважал этих неведомых бритоголовых парней, проводящих чистку в далекой стране и жалел, что их не было в Париже.

Подкованный подобными знаниями, Жан Пьер сказал себе: «Вот мой новый дом». И выбрал самую южную столицу России – Краснодар.

Выучив русский язык и оформив надлежащие документы, на всякий случай, всё же оставшись подданным Франции, Жан Пьер приехал в Россию.

Он очень быстро обосновался в Краснодаре, который, кстати, ему не очень понравился – хаос построек давно не ремонтированных зданий, выщербленные мостовые. Но все бытовые неудобства компенсировали люди. К наслаждению Жан Пьера, они все были белокожие, стройные и вполне прилично одетые.

В первый же вечер уик-энда Жан Пьер, вместе с русским сослуживцем, решил посетить ночной клуб.

И тут французу повезло!

Он познакомился с очаровательной рыжеволосой девушкой. Кожа юной россиянки была на столько белой, что в руках француза её маленькая ладонь казалась вылепленной из чистого снега. А как она пахла!

Когда Жан Пьер танцевал с девушкой, шепча ей на ушко милые шутки, он до головокружения вдыхал её аромат. Так пахло в солнечный день; так пах круассан в его детстве, когда с утра булочник приносил в их дом свежую выпечку; так пах свежескошенный луг после дождя…

Подобного наслаждения Жан Пьер не испытывал давно. Было видно, что и девушка от него без ума. А ещё она была не продажной проституткой, а вполне приличной студенткой пятого курса факультета психологии. И имя у неё было мелодичное – Алёна.

Когда француз пригласил девушку к себе в номер, она с радостью согласилась. В обнимку, они вышли из ночного клуба. Жан Пьер уже предвкушал ночь, полную бурной, страстной любви…

Но дошла парочка только до поворота, за которым стоял новенький «Нисан» француза.

Из темноты, перед ними возникли несколько верзил в одинаковых черных куртках, черных штанах, заправленных в высокие армейские ботинки и с абсолютно лысыми головами.

– Что, «чёрнозадый», приехал наших девочек портить?

Жан Пьер сначала даже не понял, что обращаются к нему. Но так, как на улице больше никого не было, приходилось принимать действительность как данность – его только что назвали «чёрнозадым». Его! Так его ещё никогда не называли…

– Я не «Чёрно… задый». Я – белый. – Внутри у Жан Пьера постепенно холодело. Он понял, что перед ним скинхеды. Надо объяснить, что он свой, белый, и что тут какое-то недоразумение.

– Ха, если ты, «черномазый» – белый, то я – балерина.

– Вот что, «черно*опый», мотай обратно в свою Нигерию, или откуда ты там. Россия для русских! Понаехали тут, уроды! Мало нам своих «чурок». Еще и арабы поперли!

– Я не араб. Я – француз. Я – белый…

Но Жан Пьера уже не слушали. Молодчики, отработанными движениями бывалых бойцов, наносили удары по холеному телу француза.

– Держи девку! – проорал один из скинхедов. И Жан Пьер, сквозь боль затекших век, с облегчением увидел, что рыжеволосая девушка стремительно уносится вдаль, по улице, что-то крича в мобильник.

Звуки воющих сирен вспугнули озверелую толпу молодчиков.

Когда подъехала милиция и скорая, Жан Пьер был в сознании. Подошедший милиционер, обращаясь ко второму, констатировал:

– Скинхеды еще одного араба обработали. За сегодняшнюю ночь – уже второй. Зови врачей. Этому еще повезло – жив остался. Девчонка во время позвонила. А иначе бы все – второй труп, мать его… Так, что там в документах? Опа, смотри – француз.